Считалось, что воды помогают ото всех болезней. Ими лечили больной желудок, легкие, нервы, подагру, ипохондрию, словом все – и тело, и душу. Главное – душу… Гоголь расхваливал мариенбадскую воду, описывая свои приятные ощущения: «она на этот раз помогла мне удивительно: я начал чувствовать какую-то бодрость юности», «я почувствовал, что в голове моей шевелятся мысли как рой пчел». А. Фет считал, что калсбадская вода исцелила его многочисленные болезни (правда, диагноза своего он так до конца и не выяснил – один врач говорил желудок, другой – дыхательные пути, но все равно помогло). Словом, тем кто верил – действительно помогало.

Д.А. Милютин, ставший впоследствии военным министром, поехал на воды лечится от психического срыва, ипохондрии, которую он попросту называл хандрою. Вот как описывает он свое лечение в небольшом городке на Рейне: «С рассветом будит меня неумолимый прислужник, безмолвно сбрасывает с меня одеяло, завертывает всего с руками и ногами в мокрую простыню, закутывает в несколько фланелевых одеял и, уподобив таким образом египетской мумии, заставляет лежать более часа неподвижно, не позволяя заснуть и только давая по временам глоток холодной воды. В таком беспомощном положении остается пациент до тех пор, пока не выступит из всех пор обильный пот. Тогда прислужник поднимает мумию, ставит на ноги, раскрыв только снизу оболочки ступней настолько, сколько необходимо для передвижения едва заметной перестановкой ног; надев на них туфли, сводит в таком положении по лестнице в помещение ванны. Тут на самом краю небольшого бассейна мгновенно сбрасываются все оболочки, и пациент погружается на несколько секунд в холодную родниковую воду, температурой не выше 80 Р. Этой операцией начинался каждый день, и затем до самого вечера следовал целый ряд других способов истязания: то душами, то ваннами разного рода с непрестанным вливанием воды во внутрь себя. В промежутках … пациенты обязаны согреваться движением, безостановочно гулять по саду, а в ненастную погоду - по коридорам громадного здания». И ведь помогло в конце концов! Может, конечно не эти водные проверки на прочность, но само путешествие благоприятно сказалось на состоянии души Милютина, дало дополнительный толчок его блестящей карьере.

На немецких водах толстовская Кити Щербацкая исцелилась от несчастной любви к Вронскому. Душевные страдания и разбитые сердца часто лечили европейским воздухом. К тому же это были места, где собирался весь цвет русского общества, где легко заводились знакомства, а значит и увеличивались шансы найти хорошего жениха, выбить «клин клином». Вышедшая в 1890 книга правил хорошего тона и поведения в обществе «Жизнь в свете, дома и при дворе» предостерегала девушек от скоропалительных знакомств во время отдыха, так как «многие считают знакомства на водах лишь временными и необязательными по возвращении в город, вследствие чего часто не признают тех лиц, с которыми каждый день беседовали летом». В ней подчеркивалось, что замужество станет более достижимым «при скромном образе жизни», и советовалось не ходить в казино, рестораны и отели без особой необходимости и тем более без сопровождения родственников.

Заметим кстати, что увлечение водами было настолько сильным, что в 1828 г. в Москве на Остоженке известный профессор Московского университета Х.И. Лодер открыл Заведение искусственных минеральных вод. Те, кто не имели возможности оставить рабоу и уехать на курорт могли здесь, за довольно значительную сумму, 300 рублей, принимать водные процедуры и пить минеральную воду. Считалось, что после приема воды необходимы прогулки, и Лодер предписывал своим пациентам гулять три часа в саду под приятную музыку. Заведение это пользовалось в Москве большим спросом, а также, считается, что именно оно привело к появлению русского слова «лодырь». По популярной легенде, попавшей даже во второй половине 19 века в сборник «Крылатые слова», однажды один из скучающих кучеров на вопрос прохожего «Что это господа делают?» - ответил с досадой: «Лодыря гоняют». Так фамилия трудолюбивого доктора, бывшего в числе прочего в 1812 году главным врачом всех московских больниц, стала синонимом слова «бездельник».

Не только за целебными водами ездили в Европу. Многие, особенно легочные больные, считали полезным проводить в теплых краях холодную русскую зиму, а также сырую русскую осень и зябкую русскую весну. Особенной популярностью среди любителей тепла пользовались Италия и юг Франции. Ницца и Сан-Ремо – среди самых известных мест отдыха и лечения русских. Не одно поколение русских восклицало подобно Тютчеву: «О, этот Юг, о, эта Ницца!.. \ О, как их блеск меня тревожит!» На Ривьере собирались самые громкие русские фамилии, здесь были постоянные дачи у Шереметевых, Демидовых, Оболенских, Апраксиных, а также многочисленные члены дома Романовых. Сюда съезжались герои различных литературных произведений: с последней надеждой на исцеление везет на Юг Франции княжну Марусю герой чеховского рассказа «Цветы Запоздалые».

«Русский след» заметен на Ривьере и сегодня: и в том о другом городе красуются русские церкви, самые красивые особняки города носят русские имена и даже названия улиц сохранили память о былых временах. Супруга императора Александра II Мария Александровна провела в Сан-Ремо зиму 1874-75 гг. и в благодарность подарила городу пальмы для нового бульвара. Этот променад и поныне носит название Corso Imperatrice, бульвар Императрицы, хотя пальмы сегодня немного пообтрепались. В Ницце есть бульвар Царевича (хотя правильнее было бы Цесаревича). Именно в этом приморском городе от невыясненного до конца заболевания скончался в 1865 году наследник русского престола, сын Александра II, Николай, оставив невесту и трон своему брату Александру, будущему императору Александру III. Многое, и радостное, и печальное, связывает русского человека с этими местами.

Интересно, что на Ривьере не купались, здесь лечились воздухом, теплом и прогулками. Странным образом, целебными считались воды на Севере Европы. Известным морским курортом был бельгийский Остенд. Именно здешние морские ванны считались особенно полезными для здоровья. Сергей Есенин в 1922 году лечился здесь и очень скучал. «...Милый мой, самый близкий, родной и хороший, - писал он в письме к другу, - так хочется мне отсюда, из этой кошмарной Европы, обратно в Россию, к прежнему молодому нашему хулиганству и всему нашему задору. Здесь такая тоска, такая бездарнейшая "северянинщина" жизни, что просто хочется послать это все к энтой матери. …Сейчас сижу в Остенде. Паршивейшее Гель-Голландское море и свиные тупые морды европейцев. От изобилия вин в сих краях я бросил пить и тяну только сельтер».

Как ни ругали Европу и европейцев, а все-таки ездили и верили, что поможет. Все было и у себя дома – минеральные воды в большом количестве, теплые края, вспомним ту же Ялту, где лечился Чехов, и горный воздух Кавказа, ну а о природе и свежем воздухе и говорить не приходится. И все-таки ездили в Европу. Достоевский иронизировал: «Любят у нас Запад, любят, и в крайнем случае, как дойдет до точки, все туда едут», а про Гоголя говорили, что он считал, «ему стоит только выехать за границу, чтобы возвратить деятельность и силы…». Но Европа действительно целила еще и чем-то иным – возможностью развеяться, отвлечься полностью от сиюминутных забот и тревог, приобщиться к прекрасным достижениям европейской культуры, посмотреть как люди живут, да и себя показать, взглянуть на свою жизнь под другим углом, на новом месте, оценить все заново. Не случайно, такая поездка лучше всего лечила раны душевные, давал запас жизненных сил, сил, необходимых, чтобы продолжать старую жизнь или начать новую.